Веласкес : воплощение золотого века / Velázquez: Embodiment of a Golden Age

Diego Rodríguez de Silva y Velázquez

 
 The Education of the Virgin "the most significant addition to the artist's work in a century or more."
"Просвещение девственницы" - самое значительное новое открытие картины Веласкеса за последние 100 лет

Born in Seville in 1599, Diego Rodríguez de Silva y Velázquez was the very embodiment of Spain’s artistic golden age. He painted noblemen and commoners, landscapes and still lifes, scenes from the Bible and classical mythology, court jesters and dwarfs, a young princess in formal dress, etc. What makes Velázquez extraordinary, however, is less the range of his subject matter than his marriage of technical prowess and honest expression. When Pope Innocent X first saw Velázquez’s portrait of him in 1650, he is said to have remarked, simply, “Troppo vero” (“Too true”).

Рождённый в Севилье в 1599 году, Диего Родригез де Силва и Веласкес был настоящим воплощением золотого века живописи Испании. Он писал дворян и простолюдинов, пейзажи и натюрморты, сюжеты из Библии и классической мифологии, придворных шутов и карликов, молодую принцессу в параднеом платье и т.д. Однако более всего необычным Веласкеса делает не разнообразие сюжетов, а неразрывное сочетание  техничекого мастерства и честного выражения (эмоций человека). Когда папа Иннокентий Х впервые увидел в 1650 году свой портрет работы Веласеса, то, говорят, просто сказал : "Слишком правдиво"

“Part of the magic in looking at Velázquez—and it is magic—is the astonishing level of verisimilitude that he achieves, combined with a general befuddlement as to how he achieves it,” says Philippe de Montebello, the former director of the Metropolitan Museum of Art, who now teaches at New York University. “There is nothing about Velázquez that is overt, obvious, vulgar or excessive. It’s hard to imagine that anybody ever handled paint as brilliantly as he did.”

"Отчасти магия картин Веласкеса - а это именно магия - состоит в удивительном правдоподобии, которого он добивается, при совершенной непонятности, как он этого достигает", - говорит Филиппе де Монтебелло, бывший директор Метрополитен музея, преподающий сейчас в нью-йоркском университете. "В Веласкесе нет ничего чисто внешнего, очевидного, вульгарного и чрезмерного. Трудно представить другого художника, который бы столь мастерски владел красками, как Веласекс"

His talent blossomed early. Apprenticed at 11 or 12 to a locally prominent instructor in Seville, Velázquez was licensed to establish his own studio at 18. His earliest works often depicted religious scenes. Yale’s The Education of the Virgin is thought to have been painted in this period. In 1623, Velázquez came under the patronage of the Spanish monarch Philip IV and received the first of several royal appointments that would continue until the artist’s death, at age 61, in 1660.

Его талант расцвёл рано. В 11-12 лет он стал учеником известного местного художника в Севилье, а в 18 лет получил разрешение (властей) на открытие собственной мастерской. Его первые работы были в основном на религиозные сюжеты. Считается, что в этот период написана картина "Просвещение девственницы", хранящаяся в Йеле (США). В 1623 году патроном Веласкеса стал испанский король Филип IV, и он стал писать придворные портреты, что продолжал делать до своей смерти в 1660 году в возрасте 61 год

Although Velázquez served the powerful, his respect for human dignity knew no rank. The celebrated portrait Juan de Pareja expresses the inner nobility of his longtime servant and assistant. When Velázquez painted a dwarf kept for the amusement of the royal court, he did not emphasize what other artists saw as a deformity. “Under the brush of Velázquez,” de Montebello says, “it’s the humanity, the empathy, that comes through. But not in a sentimental way—always on a very high plane, and with a certain level of gravitas.”

Хотя Веласкес служил сильным мира сего, его уважение к человеческому достоинству было беспримерным. Знаменитый портрет Juan de Pareja выражает внутреннее благородствоего многолетнего слуги и помощника. Когда Веласкес писал придворного карлика, развлекавшего двор, он не подчёркивал его уродство, как другие художники. "Под кистью Веласкеса", - говорит Монтебелло, - "проступают человечность, сострадание (сопереживание). Но без всякого сентиментализма - всегда в высоком смысле и с некоторой серьёзностью"