Инфляция лести | Flattery inflationFrom Augustus ( the first Roman emperor who ruled from 27 BC until his death in 14 AD) onward, the emperor was the most powerful person in Rome, partly due to his control of the Praetorian Guard, and partly due to the economic resources the imperial household had come to control.Начиная с Августа - первого римского императора, который правил с 27г. до н.э. до своей смерти в 14г. н.э. - император был самым могущественным человеком в Риме. Могущество ему придавал контроль над преторианской гвардией и экономическими ресурсами, скопленными в императорской семье However Augustus was known as the princeps , literally the “first citizen”. Officially Rome was a republic. The word "Princeps" derived from Princeps Senatus ("Primus inter pares" of the Senate).The standard republican offices were filled more or less normally and remained markers of status (though elections were basically rigged, when they were held at all, to suit the emperor). There was the 600 or so member senate from which the emperor (at least early on) drew the people who could command the legions, coordinate the taxation of the provinces, and in general govern the empire . The senate voted triumphs and special festivals in honour of particular people and events, and technically confirmed the emperor’s own position; even the title imperator originally meant nothing more than military commander (though it came to be applied exclusively to the princeps or certain members of his family). Между тем официально Августа называли не императором, а принцепсом (буквально "первый гражданин"). Рим официально оставался республикой. Термин "принцепс" возник из Princeps Senatus ("первый среди равных" в Сенате, старейший сенатор). Продолжали существовать и сохранять свой престиж республиканские выборные должности (хотя выборы, как правило, подтасовывались в угоду императору, а порой и не проводились). Продолжал существовать и Сенат из примерно 600чел., откуда император поначалу выбирал людей для командования легионами, сбора налогов с провинций - и вообще для управления империей. Решением Сената предоставлялись особые почести отдельным лицам и торжества в честь некоторых событий (триумф, празднества) и технически даже император-принцепс получал свой титул решением Сената. Титул "император" первоначально означал только (выдающегося) военачальника, хотя со временем его стали давать исключительно принцепсу или членам его семьи Emperors and senators did not at first have widely different social statuses, and the senate remained the central locus for the distribution of honours in Roman society. The emperor could differentially favour members of the senatorial aristocracy (by promoting them to various high-status positions) . But segments of the aristocracy could also conspire against him and potentially overthrow him, selecting a different emperor, especially since principles of hereditary succession were never clearly institutionalized (though emperors early on had wide latitude in selecting their own successors). Поначалу социальный статус императора и сенаторов не слишком сильно различался, и Сенат оставался главным органом распределения почестей и престижа в римском обществе. Император мог по-разному "отмечать" членов сенаторской аристократии высокими должностями. А разные кланы аристократии могли составить заговор и свергнуть императора, выбрать другого императора. Ведь наследственность власти императора юридически оформлена не была (хотя императоры с самого начала имели широкие возможности выбора приемника для себя) Nevertheless, though senators as a group might dislike a particular emperor, they did not necessarily agree on any given alternative (much less on any alternative acceptable to the Praetorian Guard, which also had some say in the matter). At any rate individualsenators could always benefit from convincing the emperor that some other senators were conspiring to unseat him (via maiestas [treason] trials, in which the convicted were executed and their property confiscated – something which incidentally provided an incentive for accused senators to commit suicide before their trial, so that their families could keep their property). Senators thus faced some coordination costs in acting against even a hated emperor. These obstacles were not insurmountable (conspiracies did take place, and sometimes succeeded), but they were not insignificant either. И тем не менее, хотя сенаторы как единая группа могли быть недовольны конкретным императором, им было трудно согласовать внутри своей группы кандидата ему на замену (а тем более подходящего также и для преторианской гвардии). Зато отдельные сенаторы могли с пользой для себя убедить императора, что другие сенаторы строят заговор против него (а за это судили как гос.преступника, затем казнили с конфискацией имущества. Поэтому обвиняемые сенаторы часто совершали самоубийство до суда, чтобы семья не потеряла имущество). Таким образом, координация действий против ненавистного императора имела свою цену. Эта цена не была запредельным препятствием для заговора (ведь случались и успешные заговоры), но всё же была немалой In fact, Augustus went out of his way not to signal any sort of intention to become a “king,” that is, despite the fact that the Roman polity had obviously become a “monarchy” in all but name, something that was common knowledge among all members of the elite. He lived in a relatively small house on the Palatine hill; stood for office in the normal way, and sometimes resigned it; and let the senate conduct the business of the republic in appearance, cleverly signalling his intentions so that senators could reach the “right” result (i.e., the result Augustus wanted). Why? Сам Август из всех сил старался не подавать сигналов ни о каком намерении стать "монархом". И это несмотря на то, что политическое устройство Рима стало монархией во всём, кроме названия, и это понимала вся правящая элита. Август продолжал жить в небольшом доме на Палатинском холме, обычным образом выставлял свою кандидатуру на занятие государственных должностей, иногда уходил в отставку с некоторых своих должностей. Внешне дела респулики продолжал вести Сенат, но Август подавал умные сигналы о своих намерениях (желаниях), чтобы сенаторы могли принять "правильное" решение. Зачем такие тонкости? Theat was partly because signalling any intention to become a king was thought to risk nearly certain conspiracy. This was, after all, what happened to Julius Caesar (Augustus’ adoptive father). By behaving in ways that signalled an intention to become a king (whether or not he actually wanted to do so), he threatened to destroy the foundations of senatorial status in the Republic, i.e., to drastically humiliate them vis à vis the emperor. The Republic was built on norms that rejected kingship and competitively allocated relatively “equal” high social status among the senatorial class. Отчасти затем, что малейшее проявление желания стать "монархом" почти наверняка повело бы в заговору против императора. Именно это случилось с Юлием Цезарем , приёмным отцом Августа, в поведении которого уловили сигналы стремления стать "монархом" (возможно, невольные). Это грозило основам власти Сената в республике, т.е. могло радикально снизить социальный статус сенаторов по сравнению с императором. Республика была построена на нормах, отвергавших монархию и предоставлявших всем сенаторам примерно одинаковый высокий статус (с вариациями в зависимости от конкретных заслуг) So how do we get from Augustus to Caligula, Augustus' great grandson, who attempted to widen enormously the social distance between himself and the senatorial elite, especially in the last year of his reign, when a full-blown emperor cult – a cult of personality – was instituted? More generally, how do we get to the later empire of 100-150 years later, which was not too different from the hereditary Oriental monarchies that had been seemingly abhorrent to the senatorial aristocracy of a few generations earlier, and which included proskynesis,? Как же получилось, что правнук Августа, император Калигула, попытался увеличить до огромных размеров "социальное расстояние" между собой и сенаторской элитой и на последнем году своего правления установил настоящий культ императора, т.е. культ своей личности. И вообще, почему за 100-150 лет Римская империя почти не стала отличаться от наследственных восточных монархий, где перед императором падали ниц? Ведь несколько поколений назад сама идея такой монархии была противна и неприемлема для сенаторской аристократии? Here is where the idea of flattery inflation comes in. The process is grounded in the “disequilibrium” between material resources (military and economic, in particular) and the social status of the emperor. The emperor controlled more material resources than any given senator, but his social status was not fully commensurate with his resources. Вот здесь и можно ввести понятие (идею) инфляция лести. В основе этого процесса лежит "отсутствие равновесия" между материальными ресурсами (военными и экономическими) и социальным статусом императора. Император имел больше материальных ресурсов, чем любой сенатор, но его социальный статус не был сильно больше сенаторского Senators as a group liked this situation. But individual senators could benefit from signalling specialloyalty to the emperor. Such signalling could take two forms, “negative” and “positive.” The negative form consisted of informing on each other. The disadvantage of such negative signalling (for the emperor), however, was that denunciations also increased the risk of actual conspiracies and devastated the elite on which he relied. Такое положение дел удовлетворяло сенаторов как группу. Но отдельные сенаторы могли с выгодой для себя "просигналить" о своей особой верности императору. Такие сигналы могли иметь две формы: негативную и позитивную. Негативная - это доносы на своих собратьев-сенаторов. Однако для императора такое негативное проявление лояльности было плохо тем, что увеличивало риск реальных заговоров и подрывало ту самую элиту, на которой держалась власть императора The positive form consisted in what we normally call “flattery.” The problem here was that any particular form of flattery quickly became devalued, and the emperor lost the ability to distinguish genuine supporters from non-supporters. Moreover, flattery inflation tended to diminish the collective social status of the senatorial aristocracy: the more the emperor was praised, the more the senators were abased. Similarly with senate votes granting honors to the emperor. In principle, the senate retained some discretion in the matter, but individual senators could always sponsor extraordinarily sycophantic resolutions in the hopes of gaining something from the emperor (offices, marriages, etc.), and other senators could not afford not to vote for such resolutions. Позитивную форму сигналов лояльности можно назвать привычным словом "лесть". Здесь проблема в том, что любая форма лести быстро девальвируется, и император теряет способность отличать истинных друзей от не-друзей (все льстят одинаково). Более того, инфляция лести ведет к понижению коллективного социального статуса сенаторской аристократии : чем больше восхваляют императора, тем больше принижены сенаторы. То же происходит и при голосовании в Сенате особых почестей для императора. В принципе, Сенат сохранял свободу действий в предоставлении почестей, но отдельные сенаторы всегда могли инициировать особенно "льстивые" решения в надежде получить награду от императора (должности, выгодные браки и т.п.), а остальные сенаторы не могли отказаться голосовать за такие решения As each senator tried to further his relative social status within the aristocracy, they tended to devalue their collective status. And it was not necessarily a good thing from the point of view of the emperors either, who could not easily distinguish sycophantic liars and schemers from genuine supporters, and who often disliked the flattery. So the emperors tried to dampen it or manage it to their advantage. Winterling distinguishes three different responses. Именно стремление отдельных сенаторов повысить свой относительный статус в своей аристократической среде приводило к снижению коллективного статуса всей аристократии. Императоры этому отнюдь не радовались и часто не любили лесть , т.к. им было нелегко отличить льстивых лжецов от своих истинных сторонников Augustus managed flattery inflation through ostentatious humility. Everybody could then pretend that things remained the same even though they all knew that Augustus was ultimately in charge. But this required indirectly signalling his intentions so that senators had enough guidance to know what to vote for without ordering them to do anything (which would have resulted in a catastrophic loss of status for the senators, potentially risking a conspiracy). Such indirection could lead to confusion when practiced by a less able political operator, like Tiberius. Август сдерживал инфляцию лести своей показной скромностью. При нём все могли делать вид, что в республике ничего не изменилось, хотя все знали, что последнее слово во всём принадлежит Августу. В этой ситуации Август сигнализировал о своих желаниях косвенно, ровно в той мере, чтобы сенаторы поняли, как голосовать ему в угоду. Август ничего не приказывал сенаторам (это привело бы к катастрофическому падению статуса сенаторов и даже заговору). Такое "руководство намёками" могло привести к беспорядку при менее способном императоре, каким был Тиберий Tiberius apparently detested flattery, but he was at the same time unable to clearly communicate his intentions to the senate, unlike Augustus. His inability to master the complex signaling language that Augustus had used prevented him from containing flattery inflation very well, leading him to use increasingly blunt instruments to tame it (like moving to Capri permanently and banning the senate from declaring certain honours: this is sort of the equivalent of price controls in "economic" inflation, and was just about as effective). This provided endless opportunity for denunciations, since senators were constantly making “mistakes” about what Tiberius really wanted. The more denunciations, moreover, the less actual conspirators had to lose, leading to a poisoned and dangerous atmosphere, especially as factions of Tiberius’ family schemed over the succession. Most potential heirs didn't live long; Caligula was the last man standing. Тиберий ненавидел лесть, но в то же время не умел ясно довести свои желания до Сената, в отличие от Августа. Неспособность освоить сложный язык косвенных сигналов помешала Тиберию сдержать всплеск инфляции лести. Для борьбы с ней он использовал всё более грубые инструменты (например, переселился на остров Капри и запретил Сенату оказывать императору некоторые почести. Это было эквивалентно замораживанию цен при инфляции в экономике, со столь же малой эффективностью). Такая ситуация давала простор для всяческих доносов, т.к. сенатры постоянно делали "ошибки" насчёт истинных желаний Тиберия. Рост числа доносов порождал реальных заговорщиков, которым становилось нечего терять (ведь могли оговорить и ни за что). Создавалась отравленная, опасная атмосфера. Её усиливали и распри в семье Тиберия относительно его преемника. Основные претенденты прожили недолго, и Калигула остался единственным претендентом At first, Caligula tried the Augustan policy, and was reasonably good at it. But for a number of reasons he seems to have changed tack in the third year of his reign to deliberately encourage flattery hyperinflation. He did this, in part, by taking the senators literally: when they said that he was like a god, he basically demanded proof of this, thus forcing them to worship him as a god. Or when he was invited to dinner, he forced senators to ruin themselves to please him. And he demonstrated contempt for their status by the way he behaved in the circus and elsewhere. (The famous story of how he named his horse a consul can be understood as one such insult). Yet the senators could not retaliate by revealing their true feelings; their coordination costs had increased insofar as their individual incentives were always to flatter Caligula. Поначалу Калигула попытался не без успеха следовать политике Августа. Но на третьем году правления по ряду причин изменил свой курс и умышленно запустил гиперинфляцию лести. Например, стал делать вид, что понимает слова сенаторов буквально : если они называли его подобным богу, то он требовал от них доказать это, вынуждая их почитать себя как реальное божество. Если его приглашали на обед, он просто вынуждал сенаторов разориться на этом обеде, чтобы угодить ему. Своим поведением в цирке и других местах он показывал своё презрение к сенаторам. Известный рассказ о том, что он назначил своего коня консулом, можно привести как пример оскорбления сенаторов. И всё же сенаторы не могли отплатить ему проявлением своих истинных чувств : слишком высока была цена координации действий. Ведь в своекорыстных целях каждому было выгодно льстить Калигуле Strategically speaking, the point of this seems to have been to lessen his dependence on the senatorial aristocracy and to move the regime towards an Oriental monarchy . Runaway flattery inflation not only makes it exceedingly difficult for conspirators to succeed (even the most innocuous comment can be used against you when flattery inflation is in full swing) but also succeeds in completely humiliating the flatterers and lowering their collective social status vis a vis the ruler. В стратегическом плане действия Калигулы привели с уменьшению его зависимости от сенаторской аристократии и приблизили политический режим к восточной "монархии". Безудержная инфляция лести не только чрезвычайно затрудняла успех возможных заговорщиков (даже самая безобидная критика стала опасна при таком уровне инфляции). Она вела к полному унижению самих льстецов и снижению их социального статуса по сравнению с императором If flattery hyperinflation is not stopped, the end result is that the ruler no longer has to use "ambiguous" language to manage his relationship to the Senate. He can just order them to do things, without worrying about slighting their status. One might also speculate that it also helps to institutionalize the principle of hereditary succession, which would contribute to a shift in the selectorate from the aristocracy to the imperial household. (It does not seem to be coincidental that cults of personality in the modern world appear to be associated with forms of hereditary succession even in regimes that are not in principle hereditary, like North Korea or Syria). But of course flattery hypeinflation doesn't always work for the ruler: the humiliation of the aristocracy eventually led to the downfall of Caligula, and contributed to his characterization by later writers as the "mad emperor." Если гиперинфляцию лести не остановить, она в конечном счёте делает ненужным для правителя "язык намёков" в отношениях c Сенатом. У него появляется возможность отдавать сенаторам приказы, не опасаясь показаться оскорбительным. Можно добавить, что гиперинфляция лести помогает введению принципа наследственности власти, и вопрос о преемнике начинает решаться в кругу императорской семьи без участия Сената Оne can extract a more general model of flattery inflation from all this. When material resources are much more unequally distributed than status, and status is competitively allocated, flattery inflation can result. But rulers (or those who control material resources) will usually try to dampen or manage this kind of inflation, since flattery has obvious disadvantages from their perspective. Из всего сказанного можно построить модель инфляции лести. В случае, когда неравенство в обладании материальными ресурсами значительно больше социального неравенства, а социальный статус определяется на конкурентной основе, может возникнуть инфляция лести. Обычно правители (т.е. те, кто обладает материальными ресурсами) стремятся погасить эту инфляцию, поскольку для них она, очевидно, невыгодна. Yet there seem to be circumstances under which they will try to encourage flattery hyperinflation, e.g., when the costs of coordination for challengers are relatively low and the maintenance of "low inflation" requires extensive communication management. One could also imagine other ways in which this process may play out. For example, if status is more unequally allocated than material resources, high status rulers may encourage flattery (hyper)-inflation (e.g., cults of personality) in order to accumulate these resources. (This seems to have happened in the Soviet system under Stalin and in North Korea). And if material resources become more equally distributed, or more diverse in their effects, as in many modern economies, one might see flattery deflation. Flattery may become scarce. Но в определённых обстоятельствах они могут подстёгивать (поощрять) гиперинфляцию лести : например, если цена координации действий его соперниками невелика (т.е. соперникам легко сговориться), а поддержание низкой инфляции лести требует высоких навыков коммуникации от правителя. Можно представить себе и другие пути развития этого процесса. Например, если материальные ресурсы распределены более равномерно, чем социальный статус, то правители с высоким социальным статусом могут поощрять гиперинфляцию лести (т.е. культ своей личности) с целью аккумулировать у себя материальные ресурсы. (Похоже, так происходило в советской системе и в Северной Корее). А если распределение материальных ресурсов становится более равномерным или сами материальные ресурсы становятся более разнообразными (в плане эффективности обладания ими), как происходит во многих современных экономиках, то возможна дефляция лести. И лесть может стать "редким товаром". |
Поделиться:
© 2024 audiorazgovornik.ru